Стояли безумно жаркие июньские дни. Казалось, мир медленно плавился в нещадно палящих лучах солнца. И дом Терри впитывал в себя, точно губка, этот раскаленный жар, который растекался вокруг горячими булькающими струями, плыл по комнате, становился ощутимо плотным и твердел, все заполняя своей сущностью и впитывая в себя последнюю возможность дышать.
Однако, несмотря на жару, ноги и руки Терри все равно постоянно мерзли, лишь тяжелая испарина все чаще и чаще выступала на лбу. И хотя в душном июньском мареве дышать становилось все труднее, но Терри все равно радовался, если можно было назвать радостью кратковременную передышку от мучительных объятий, которые стали для него самым страшным в его теперешней жизни. Спрут в эти дни утратил обычную активность и дрейфовал по волнам своих чудовищных снов. Красноватые глаза щупалец были закрыты, и голову Терри сейчас не сжимал ставший почти привычным обруч боли от постоянного проникновения в мозг чужеродного существа. Терри со стоном поднялся, боль жгла и ломала все его тело от постоянных объятий «благодарности», казалось, внутри не осталось ни одной целой косточки, лишь битое стекло вонзалось острыми краями в каждый кусочек его плоти. Он потянулся за ампулой с обезболивающим, двумя пальцами отломил ее кончик, набрал бесцветную жидкость в шприц и привычным движением вколол иглу в бедро. Потом немного помедлил и проглотил еще одну капсулу с обезболивающим. Вернулся в кровать, лег, ожидая спасительного воздействия лекарства. Медленно гасли одна за одной минуты, боль отступала. Терри начинал проваливаться в дрожащую дремоту, когда вдруг неожиданно и жестоко, отбирая последнюю надежду на короткое забвение, его пронзила острая горькая мысль: - За что, Господи?! За что МНЕ такие страдания? Почему ты так страшно наказываешь меня? Разве я заслужил эту чудовищную жизнь и мучительную боль? Он не заметил, как перешел на крик, отчаяние с такой силой билось у него внутри, что, казалось, еще немного и разорвется, не выдержав его силы, грудная клетка. - И если ты есть, Господи, не смей отворачиваться от моих страданий и избавь меня от них. Любым способом, который ты выберешь, только прекрати, прекрати этот ужас! Мир оставался глух. Слезы отчаяния брызнули из глаз Терри. - Ложь, все ложь о твоей любви к людям, какой ты Спаситель, ты самый обыкновенный шарлатан, собирающий дань повиновения с несчастных и кормящий их обещаниями загробного счастья. Дай мне жить и не страдать СЕГОДНЯ, СЕЙЧАС!!!! Что, не можешь, жалкий фокусник и обманщик?!!! Ты хуже Спрута, потому что Спрут хотя бы реален, а тебя нет, нет, нет!...Я ненавижу и отвергаю тебя! Я проклинаю тебя тысячу раз! Тебя и все, что с тобой связано!... В этот момент резкая боль пронзила правый висок Терри, казалось, голова вот-вот лопнет, он схватился в ужасе руками за голову и почувствовал, как под кожей пульсирует какая-то горячая опухоль. Она молниеносно разрасталась под его рукой, и вдруг кожа с треском лопнула. Что-то склизское зашевелилось под пальцами Терри. Кровь вперемежку то ли с гноем, то ли со слизью, залила его лицо. - О Боже! Что это?!!! – в ужасе закричал Терри. Он изо всех сил рванул со своего лба этот живой кусок, только что родившийся из его собственной плоти, и с отвращением отбросил от себя. На полу извивался маленький новорожденный Спрут, точная копия его ночного мучителя. Щупальца дергались и извивались, точно змеи на голове Горгоны Медузы, красноватые глазки плотно сидели на их концах и, не мигая, смотрели на Терри. Раздалось характерное чмоканье. Новорожденному чудовищу требовалась еда! Терри не мог пошевелиться, он словно окаменел от ужаса происходящего. Ведь это из его СОБСТВЕННОЙ головы только что вылупился этот отвратительный монстр! - Боже, Боже, что же делать? Мысли лихорадочным вихрем проносились в его больной голове. - Огонь… свеча… моя свеча! Убить… сжечь… сейчас…немедленно… И еле сдерживая рвотные спазмы, Терри обхватил первой попавшейся под руку тряпкой несколько щупальцев и метнулся к свече. Пламя затрепетало, как будто хотело уклониться от неизбежного, но потом выровнялось, стало ярче и сильнее, и осторожно лизнуло отростки извивающейся плоти. Терри почувствовал ожог, как будто горели его собственные пальцы. Но он с каким-то неизъяснимым наслаждением ощущал эту новую для своего тела боль. Мерзкие щупальца съеживались в огне, умирая одно за другим. Пламя росло и усиливалось, его жар, казалось, поднимался все выше и выше по его руке, пока не достиг головы и не проник в черепную коробку. Казалось, горел мозг Терри, в котором огонь беспристрастно, но яростно, выжигал гнездо и колыбель новорожденного гостя. Отвратительный запах горелой плоти пополз по комнате, и в этот самый момент ударила вдруг молния в повисший над миром свинец туч, разрывая его с силой и неотвратимостью надвое. Терри невольно вслушался. Оказывается, за время его борьбы с новорожденным Спрутом, в мире рождалась гроза… И враз, в одно мгновение, всей своей тысячелетней тяжестью свинцовое небо обрушилось на город…
Однако, несмотря на жару, ноги и руки Терри все равно постоянно мерзли, лишь тяжелая испарина все чаще и чаще выступала на лбу. И хотя в душном июньском мареве дышать становилось все труднее, но Терри все равно радовался, если можно было назвать радостью кратковременную передышку от мучительных объятий, которые стали для него самым страшным в его теперешней жизни. Спрут в эти дни утратил обычную активность и дрейфовал по волнам своих чудовищных снов. Красноватые глаза щупалец были закрыты, и голову Терри сейчас не сжимал ставший почти привычным обруч боли от постоянного проникновения в мозг чужеродного существа. Терри со стоном поднялся, боль жгла и ломала все его тело от постоянных объятий «благодарности», казалось, внутри не осталось ни одной целой косточки, лишь битое стекло вонзалось острыми краями в каждый кусочек его плоти. Он потянулся за ампулой с обезболивающим, двумя пальцами отломил ее кончик, набрал бесцветную жидкость в шприц и привычным движением вколол иглу в бедро. Потом немного помедлил и проглотил еще одну капсулу с обезболивающим. Вернулся в кровать, лег, ожидая спасительного воздействия лекарства. Медленно гасли одна за одной минуты, боль отступала. Терри начинал проваливаться в дрожащую дремоту, когда вдруг неожиданно и жестоко, отбирая последнюю надежду на короткое забвение, его пронзила острая горькая мысль: - За что, Господи?! За что МНЕ такие страдания? Почему ты так страшно наказываешь меня? Разве я заслужил эту чудовищную жизнь и мучительную боль? Он не заметил, как перешел на крик, отчаяние с такой силой билось у него внутри, что, казалось, еще немного и разорвется, не выдержав его силы, грудная клетка. - И если ты есть, Господи, не смей отворачиваться от моих страданий и избавь меня от них. Любым способом, который ты выберешь, только прекрати, прекрати этот ужас! Мир оставался глух. Слезы отчаяния брызнули из глаз Терри. - Ложь, все ложь о твоей любви к людям, какой ты Спаситель, ты самый обыкновенный шарлатан, собирающий дань повиновения с несчастных и кормящий их обещаниями загробного счастья. Дай мне жить и не страдать СЕГОДНЯ, СЕЙЧАС!!!! Что, не можешь, жалкий фокусник и обманщик?!!! Ты хуже Спрута, потому что Спрут хотя бы реален, а тебя нет, нет, нет!...Я ненавижу и отвергаю тебя! Я проклинаю тебя тысячу раз! Тебя и все, что с тобой связано!... В этот момент резкая боль пронзила правый висок Терри, казалось, голова вот-вот лопнет, он схватился в ужасе руками за голову и почувствовал, как под кожей пульсирует какая-то горячая опухоль. Она молниеносно разрасталась под его рукой, и вдруг кожа с треском лопнула. Что-то склизское зашевелилось под пальцами Терри. Кровь вперемежку то ли с гноем, то ли со слизью, залила его лицо. - О Боже! Что это?!!! – в ужасе закричал Терри. Он изо всех сил рванул со своего лба этот живой кусок, только что родившийся из его собственной плоти, и с отвращением отбросил от себя. На полу извивался маленький новорожденный Спрут, точная копия его ночного мучителя. Щупальца дергались и извивались, точно змеи на голове Горгоны Медузы, красноватые глазки плотно сидели на их концах и, не мигая, смотрели на Терри. Раздалось характерное чмоканье. Новорожденному чудовищу требовалась еда! Терри не мог пошевелиться, он словно окаменел от ужаса происходящего. Ведь это из его СОБСТВЕННОЙ головы только что вылупился этот отвратительный монстр! - Боже, Боже, что же делать? Мысли лихорадочным вихрем проносились в его больной голове. - Огонь… свеча… моя свеча! Убить… сжечь… сейчас…немедленно… И еле сдерживая рвотные спазмы, Терри обхватил первой попавшейся под руку тряпкой несколько щупальцев и метнулся к свече. Пламя затрепетало, как будто хотело уклониться от неизбежного, но потом выровнялось, стало ярче и сильнее, и осторожно лизнуло отростки извивающейся плоти. Терри почувствовал ожог, как будто горели его собственные пальцы. Но он с каким-то неизъяснимым наслаждением ощущал эту новую для своего тела боль. Мерзкие щупальца съеживались в огне, умирая одно за другим. Пламя росло и усиливалось, его жар, казалось, поднимался все выше и выше по его руке, пока не достиг головы и не проник в черепную коробку. Казалось, горел мозг Терри, в котором огонь беспристрастно, но яростно, выжигал гнездо и колыбель новорожденного гостя. Отвратительный запах горелой плоти пополз по комнате, и в этот самый момент ударила вдруг молния в повисший над миром свинец туч, разрывая его с силой и неотвратимостью надвое. Терри невольно вслушался. Оказывается, за время его борьбы с новорожденным Спрутом, в мире рождалась гроза… И враз, в одно мгновение, всей своей тысячелетней тяжестью свинцовое небо обрушилось на город… 
Комментариев нет:
Отправить комментарий